Вообразите, что, не умея и не имея средств строить суда, они предлагают объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача.
С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получиться толк?..

П. В. Чичагов
Товарищ министра Морских сил
1803

...Я сомневаюсь в том, во что верит этот господин капитан, столь же легкомысленный, сколь и самонадеянный, имя которого никогда не будет помещаться среди имен Кука и Фиппса.

С. Р. Воронцов
Полномочный министр в Лондоне
1803

Бессмертной памяти Петр Великий, коего мудрые деяния и острый все объемлющий ум преобразили Россию, принял наилучшие меры для разпространения торговли и призвал иностранных купцов в свое Государство…
Купеческое состояние прежних времен по важной торговле, ко торую Россия тогда производила, было весьма знаменито; но оное в начале прошедшаго столетия упало в своем достоинстве. Кроме сего первейшие купцы не производили вовсе иностранной торговли, о введении коей в Россию старался ревностно Петр Великий вместе с заведением флота. Петр Великий сделал начало. Преемники Его более или менее тому споспешествовали…
Хотя разныя обстоятельства, не взирая на ревностныя Госуда рей желания к разпространению Российской в иностранных землях торговли, и возпрепятствовали в успешном достижении сей славной цели; однако купеческое состояние делалось постепенно более и бо лее уважаемым.Теперь наступило, кажется, время к свержению ига, налагаемого на нас в торговли иностранцами, которые, приобретая в России на щет ея великия богатства, оставляют наше Государство для того, чтобы проживать оныя на своей родине, и таким образом лишают Россию капиталов, кои, оставаясь в нашем отечестве, разли вали бы повсеместное благосостояние, если бы природным Россиянам предстояли средства, могущия оживлять общий дух и рвение. Но таковый общий дух и таковое рвение в Государстве, зависящем от воли единаго, могут быть возбуждены только им же самим; в разсуждении чего правление Нашего благомыслящаго Монарха, обращающаго власть свою единственно на пользу своих подданных и изъявляющаго ежедневно наилучшия доказательства человеколюбия и ревнования ко благу Государства, отличается преимущественно.
Таковое начатое Петром Великим преобразование своего народа предоставлено, по-видимому, настоящему правлению.

Крузенштерн, 1809, VI - VIII

Нашему флота капитан-лейтенанту Крузенштерну. Свершив с вожделенным успехом путешествие кругом света, вы тем оправда ли справедливое о вас мнение, в каком с воли НАШЕЙ было вам вверено Главное руководство сей экспедиции.
Естьли потомству принадлежит имя, какое вы себе стяжали, НАМ принадлежит в лице вашем поощрить незабвенный пример, какой предначертано НАМИ дать для России на торговом поприще и другаго полушара. Торжественным тому свидетельством да будет МОНАРШЕЕ НАШЕ благоволение, в ознаменовании котораго облекаем вас в третий класс ордена святаго Владимира. Жалуемые знаки повелеваем возложить на себя, носить по установлению. Дан в Санктпетербурге августа в 10 день 1806 года.
На подлинном подписано собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако: Александр.

Санкт-Петербургские ведомости, 1806, № 71, 4 сент., с. 800

Коль скоро Адмирал Мордвинов заступил место Графа Кушелева, то, не теряя времени, привел я начертание свое снова в порядок, сделав в нем некоторые перемены; ибо двугодовое пребывание мое в России доставило мне о многом обстоятельнейшее сведение; но существенность онаго осталась та же. Приготовив надлежащим образом, послал я оное в начале 1802-го года в Санктпетербург к Адмиралу Мордвинову и вскоре получил ответ, что он находит начертание мое достойным внимания, и что будет всемерно стараться произвести оное в действие. Между тем он сообщил оное Коммерц- Министру….. Графу Николаю Петровичу Румянцову, который также одобрил мое представление…

Крузенштерн, 1809, XXIII

Николай Семенович спросил, знаю ли я тебя, на что я ему сказал, что ты мне добрый приятель. Он был этому рад, говорил о досто инствах твоего начертания, хвалил твое познание и сведение, а потом окончил тем, что за щастие почел бы быть с тобою знакомым. Я со своей стороны при всем собрании не постыдился сказать, что завидую твоим талантам и сведению. Хотя Мордвинов и пустослов иногда, но стоит того, чтобы ты к ему писал; скажи, что я тебе вышепомянутое все пересказал; оно ежели ни к чему и не послужит, но зделает твое имя более ему известным.

Лисянский — Крузенштерну, Кронштадт, 17 апреля 1802// Лисянский, Письма... л. 51

…Его Сиятельство граф Николай Петрович Румянцов был главный виновник сего путешествия: ревностное его попечение об оном было неослабно с самого начала до конца.
…По общему разсмотрению моего представления Его Сия тельством Графом Румянцовым и Его Высокопревосходительством Николаем Семеновичем Мордвиновым сие дело представлено было Государю, и в следствие Его повеления потребован я в июле месяце в Санктпетербург; по прибытии моем туда объявил мне Адмирал Мордвинов, что Государь определил, чтоб я был сам исполнителем своего предначертания… Адмирал Мордвинов объявил мне, что естьли не соглашусь быть сам исполнителем по своему начертанию, то оно будет вовсе оставлено. Я чувствовал обязанность к отечеству в полной мере и решился принести ему жертву. Мысль сделаться полезным, к чему стремилось всегда мое желание, меня подкрепляла; надежда совершить путешествие счастливо ободряла дух мой, и я начал всемерно пещися о приготовлениях в путь, неиспытанный до того россиянами.

Крузенштерн, 1809, XXIII - XXV

Дай Бог, чтоб успехи ваши были столь же благословенны, сколь искренни мои желания. Мысль, что для отечественной торговли откроется новое поле, сделается тем совершеннее, что вместе с сим Россия под вашим руководством принесла бы и свою дань во всеоб щее богатство человеческих познаний. Я заранее утешаюсь за вас тем, что после такого славнаго дела имя ваше пойдет на ряду с именами отличных мореплавателей.

Румянцев — Крузенштерну, 13 июня 1803 // Крузенштерн, 1812, 411-412

Корабли «Надежда» и «Нева», в Америку отправляемые, имеют главным предметом торговлю Российско-Американской компании, от которой они на собственный счет ее куплены, вооружены и снабдены приличным грузом; Его Императорское Величество, покровительствуя торговлю, повелел снабдить компанию офицерами и матрозами, а, наконец, отправя при сем случае японскую миссию, благоволит он один из кораблей, на коем помещена будет миссия, принять на щет короны, как равно и двухгодовое на екипаж сего судна содержание…..

Инструкция Н. П. Румянцева // Российско-Американская компания... 1994, 75

Начиная с некоторого времени, коммерческие прожекты о новых путях, Американской компании, посольстве в Японию, все меня укрепляют в моем мнении. Вообразите, что, не умея и не имея средств строить суда, они предлагают объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача.
С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получиться толк?.. Тем не менее они не удовольствуются просто путешествием, а хотят еще и продавать пушнину с выгодой. Но они ошибаются во всем, все у них негодное, все, что будет еще сделано, в таком же беспорядке, насколько это возможно. Эти корабли, о которых они подумали слишком поздно и приготовили их поспешно, должны торговать, делать открытия, описать северо-западный берег Америки, вести переговоры с японцами, все это в тот же самый год, пока разрешено одному из наших кораблей привезти товары в Японию, который бы мы не смогли послать, когда бы японцы сами нас не пригласили. Од ним словом, они берутся совершить больше, чем совершил Лаперуз, который натолкнулся на немалые трудности, несмотря на то что он и его сотрудники располагали значительно большими возможностями. Не надеюсь, чтобы это хорошо кончилось, и буду весьма недоволен, если мы потеряем дюжину довольно хороших офицеров, которых у нас не так-то много.

П. В. Чичагов — С. Р. Воронцову, 13/25 марта 1803 // Архив кн. Воронцова, 1881, 81—82. Пер. с фр.

Кругосветная экспедиция наделала вначале много шуму. Все экспедиции, когда-либо совершавшиеся в мире до сего времени, охвачены в этой одной, не исключая и египетской экспедиции Буона- парте, которая по сравнению с этой — просто детская игра. Ибо тот имел с собой ученых, естествоиспытателей, философов. А здесь один уполномоченный Лисянский, да несколько учеников одной из наших специальных школ — заменяют собой всех….. Инструкция, преподанная им, была читана в Комитете и отняла четыре часа нашего времени. Это наиболее полная компиляция всего, что когда-либо писалось, проектировалось, мыслилось по этому вопросу. Администрацию, право, полицию и цивилизацию они понесут в Африку и Америку. Посольство, к которому он [Лисянский] относится, заставило почти забыть виды коммерсантов, и Компания возместила себе одним уда ром половину затрат на путешествие, потому что император оплатил расходы на вояж посла. Что касается адмиралтейства, оно как раз и приняло это все; вот как это произошло. Компания потребовала некоторых вещей, которые адмиралтейство должно ей обеспечить, т. к. большая часть их нам не нужна; то, что хранилось в магазинах и иногда просто на улице, в результате стало обременительным для нас, как запас без движения.
Так как компания сможет заплатить нам разве что с трудом, император повелел ей согласовать свои требования; я верю, что будет выгоднее сделать договоренность с нею: в возмещение, вместо денег, которые она никак не сможет заплатить, [принять] акции, которые, может быть, не cмогут принести доход, но которые по крайней мере могли бы склонить [чашу весов] в нашу пользу.

П. В. Чичагов - С. Р. Воронцову, 16/28 мая 1803 // Архив кн. Воронцова, 1881, 93—94. Пер. с фр.

По многим причинам, физическим и локальным, России быть нельзя в числе первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должна быть в сухопутных войсках; оба же сии ополчения в большом количестве иметь было не сообразно ни числу жителей, ни доходам государственным. Довольно если морские силы наши устроены будут на двух только предметах: обережении берегов и гаваней наших на Черном море, имев там силы, соразмерные турецким, и достаточный флот на Балтийском море, чтоб на оном господствовать. Посылка наших эскадр в Средиземное море и дру гие дальние экспедиции стоили государству много, делали несколько блеску и пользы никакой.

А. Р. Воронцов. Цит. по: Веселаго, 1895, 306

Г-н Лисянской, ревностный почитатель Американской ком пании и ее великого покровителя министра торговли [Румянцева], чьим умом, суждениями и познаниями он восхищается, мне сказал позавчера, что посылается торжественное посольство в Японию, все расходы на которое берет на себя император, для него он купил компанейский корабль, чтобы перевезти это знатное посольство, а Вы со стороны адмиралтейства обеспечите многие действия этой Ком пании. Это корпорация, которая соединена с другой, это брак между двумя метафизическими сущностями. Лисянский не сомневается в том, что вы станете покровителем этой компании, каким является ее блестящий покровитель министр торговли. Что до меня, то, зная вас, я сомневаюсь в том, во что верит этот господин капитан, столь же легкомысленный, сколь и самонадеянный, имя которого никогда не будет помещаться среди имен Кука и Фиппса.

С. Р. Воронцов — П. В. Чичагову, 7/19 апреля 1803 //Архив кн. Воронцова, 1881,284. Пер. с фр.

В 1802 году августа 7 дня, определен я был начальником над двумя кораблями, которые назначено было отправить в Камчатку и к северозападным берегам Америки.

Крузенштерн, 1809, 1

Экспедиция наша, казалось мне, возбудила внимание Европы. Щастливое или нещастное окончание оной долженствовало или утвердить мою честь, или помрачить имя мое, в чем участвовало бы некоторым образом и мое отечество. Удача в первом сего рода опыте была необходима: ибо в противном случае соотечественники мои были бы, может быть, еще на долгое время от такового предприятия воспящены; завистники же России, по всему вероятию, порадовались бы таковой неудаче. Я чувствовал в полной мере важность сего поручения и доверия… Одна только лестная надежда, что важное предприятие совершено будет щастливо, что я некоторым образом участвовать буду в разпространении славы моего отечества, и мысль о вожделенном будущем свидании с милою моему сердцу и драгоценным залогом любви нашей, ободряли сокрушенной дух мой, подавали крепость и возстановляли душевное мое спокойствие.

Крузенштерн, 1809, 46 —47

Крузенштерн был признан всей Европой как зачинатель всей этой экспедиции и ее предводитель, он оставил свою жену и ребен ка и счастливую жизнь ради славы, чтобы создать себе имя и быть полезным своей семье. Только благодаря согласию Крузенштерна имело место посольство в Японию. И мы покинули Россию в твердом убеждении, что Резанов находится у нас на борту в качестве пасса жира. На Тенерифе Резанов в первый раз предъявил указ с подписью императора, где он был назван предводителем экспедиции. Этим он сразу лишил капитана всех побудительных причин, ради которых он покинул свое отечество. Как ни мало значения имеет эта бумага, находящаяся в руках Резанова, все же это неприятно; если Резанов намеревается использовать свои полномочия, а наш капитан, следуя своей инструкции, не захочет уступить ему права начальника, тогда Резанов прежде всего останется в накладе, так как мы охотно подпишем все, что захочет Крузенштерн.

Левенштерн, 2003, 56—57

Начальство над сею Экспедициею и над первым из помянутых кораблей поручено было флота капитан-лейтенанту Крузенштерну, а мне предоставлено командование вторым. Долговременное мое с сим отличных дарований человеком знакомство, прежнее путе шествие наше в Америку и в Восточную Индию, а наипаче желание быть полезным отечеству при столь важном случае были причиною, что я, не взирая на старшинство своей службы, с великою охотою согласился совершить сие толико отдаленное путешествие под его начальством…..

Лисянский, Путешествие... ( I ), III — IV

Я избрал капитан-лейтенанта Лисянскаго, отличнаго морского офицера, служившаго со мною вместе во время последней войны в Аглинском флоте и уже бывшаго в Америке и Ост-Индии; почему я и имел случай узнать его. Путешествие наше долженствовало быть продолжительно, и для благополучнаго окончания онаго требовалось общей ревности, всегдашняго единодушия, честных и безпристрас- тных поступков… Таковые причины налагали на меня обязанность избрать начальником другаго корабля человека безпристрастнаго, послушнаго, усерднаго к общей пользе. Таковым признал я капитан- лейтенанта Лисянскаго, имевшаго как о морях, по коим нам плыть надлежало, так и о морской астрономии в нынешнем усовершенство ванном ея состоянии достаточные познания.

Крузенштерн, 1809, 2—3

Мичман барон Биллинсгаузен, коего избрал я, не знав его прежде лично, так же как и лейтенанта Головачева, но отзыв других о хоро ших его знаниях и искусстве в разных до мореплавания относящихся предметах был тому причиною.

Крузенштерн, 1809, 12 —13

Карты, находящияся при сем путешествии, сочинены под моим надзиранием астрономом Горнером и лейтенантами Левенштерном и Биллинсгаузеном….. Все почти карты рисованы сим последним искусным Офицером, который в то же время являет в себе способности хорошаго Гидрографа.

Крузенштерн, 1809, III

Беллинсгаузен придает много значения тому, что он рисует карты; он вынес из кадетского корпуса много фальши в характере и мало образования. У него светлая голова, он язвительно остроумен и склонен к негативизму. Если он скажет: «Пустяки», то считает, что он выполнил свой долг.

Левенштерн, 2003,397

Беллинсгаузен сам о себе высокого мнения из-за того, что он рисует карты (у него больше всех способностей к этому делу), у него много природных талантов и способная голова. Крузенштерн, благодаря своей начитанности, держит в рамках этого спесивого, односто роннего человека и невольно дает ему понять, что есть люди более знающие и умные, чем он. Это его обижает. Поэтому Беллинсгаузен присоединяется к Ратманову, и оба скандалят безнаказанно.

Левенштерн, 2003, 455—456

Известный г. Коцебу, желая, чтобы оба в первом шляхетном кадетском корпусе воспитывающиеся его сына могли возпользоваться сим путешествием и чтобы они находились на моем корабле, просил о том Высочайшего соизволения, в котором и не было ему отказано. Сколь ни прискорбно было г. Коцебу разлучиться со своими сыновь ями толь молодых лет, но следствия разлуки с избытком вознаградили сие его пожертвование, ибо путешествие сие было для них весьма полезно; они возвратились благополучно к своим родителям, обогатив ум свой новыми познаниями.

Крузенштерн, 1809, 13

2/14 января 1804. Воспитание обоих Коцебу во время путе шествия чрезвычайно запущено, и я должен сказать, к их стыду, что оба брата живут как кошка с собакой.

Левенштерн, 2003, 77

14/26 апреля 1804. Беллинсгаузен взял на себя труд обучать Отто. Я тоже буду со своей стороны содействовать обучению, так как Отто состоит в моей вахте. Эспенберг, обучавший обоих братьев, накричал на Отто и сказал, что он непонятлив. Неудивительно! Отто видел, что его брату всегда отдавали преимущество, а им пренеб регали. Но сейчас его подгоняет честолюбие. В короткое время он обогнал своего брата по геометрии. Собственно граф Толстой является настоящим сеятелем раздора между братьями.

Левенштерн, 2003, 112

27 июня / 9 июля 1805. Отто Коцебу очень прилежен и исполь зует благоприятные случаи, чтобы чему-нибудь научиться. У Морица дела идут хуже, но зато он более способный. Отто не промахнется и после нашего возвращения станет офицером.

Левенштерн, 2003,362

В весьма молодых правда летах сопутствовал он [О. Е. Коцебу] мне, будучи кадетом, на корабле «Надежде», и в сем путешествии положил весьма хорошее основание к познаниям по той службе, ко торой решился себя посвятить. Особенно имел я случай заметить, что он с отличным рвением занимался описью берегов, астрономическими наблюдениями и черчением карт; что для него было весьма к стати, поелику он, по окончании того путешествия, не мог бы иметь столь удобнаго случая образоваться в сей части морскаго служения.

Крузенштерн, 1821, XII

Государь вошел милостиво в положение мое, сперва советовал мне разсеяться, наконец предложил мне путешествие, потом, доведя меня постепенно к согласию, объявил мне волю, чтоб принял я на себя посольство в Японию. Долго отказывался я от сего труднаго подвига, милостивые его при всякой встрече со мною разговоры, наконец, призыв меня к себе в кабинет и настоятельные убеждения его, решили меня повиноваться.
Путь мой из Кронштадта в Портсмут, оттуда в Тенериф, потом в Бразилию и, обойдя кап Горн, в Вальпарезо, оттуда в Сандвичевы острова, наконец, в Японию и на 1805 год — зимовать в Камчатку. …В Америке должен я также образовать край тот, сколько позволят мне и время и малыя мои способности. Я везу туда семена наук и художеств…

Н. П. Резанов — И. И. Дмитриеву, 3 апреля 1803 // Российско-Американская компания... 1994, 52

Умалчивая о трудностях, которые прохожу я для нужд общественных, разделяя голод и холод во всем пространстве слов сих, надеюсь у общества столько себе справедливости, что не усумнится оно, что не пропущу и пожертвовать собою к свершению важного и великого, когда хотя малейшие представятся к тому способы и малые способности мои отвечать тому будут.

Письмо Резанова к директорам Российско-Американской компании //Командор, 1995, 291

19/31 июля 1803.….. Полной жизнью живут волонтеры, которым совершенно нечего делать. Они прыгают, смеются, лазают, бегают, шумят, болтают и т.д. до тех пор, пока все, усталые и навеселе, не идут отдыхать. Граф Толстой первый среди них.
19 ноября / 1 декабря 1803. ….. Ссора Резанова и графа Толстого в Копенгагене повлекла за собой многие другие. В Тенерифе Толстой окончательно поссорился с нашим камергером, и многочисленные колкости довершили разрыв.
16/28 марта 1804.….Граф Толстой является, собственно говоря, невеждой, усвоил светский тон и считает, что превосходит нас своим образом жизни. Если считать глупое нахальство и грубость за бла говоспитанность, то он прав.
3/15 июнь 1804. Толстой как взбесился. Каждый день он выду мывает новые сумасбродные истории. Сначала он хотел остаться на Сандвичевых островах, теперь хочет убить Резанова, потом поджечь «Надежду» и т. д. …Внимание Крузенштерна привлекли к легко мыслию графа. И сегодня Крузенштерн дал совет Толстому, чтобы предотвратить всякие неприятности и затруднения. Он предложил ему по болезни остаться на Камчатке.

Левенштерн, 2003, 19; 53; 108; 136-137

Обратимся к Комчатке на минуту. Мы там оставили гвардии подпорутчика графа Толстова, который по обхождениям своим на корабле всем благородным душам омерзел и зделался совершенно нетерпимым.

Ратманов, Журнал... л. 62

Донеся Вашему Императорскому Величеству из Бразилии о несогласиях, между мною и морскими офицерами случившихся….. я признаюсь Вашему Императорскому Величеству, что причиною была единая ревность к славе, ослепившая умы всем до того, что казалось, что один у другаго ее отъемлет. Сим ентузиазмом, к несчастию свое му, воспользовался подпоручик граф Толстой по молодости лет его и, наконец, когда взаимное всех к пользе общей усердие возродило во всех еще более взаимное друг к другу уважение, то и остался он жертвою своего поступка.

Рапорт Н. П. Резанова Александру I //РоссийскоWАмериканская компания... 1994, 90

Дружба, выказанная мне первыми натуралистами Франции… и почести, присужденные мне почти одновременно Императорской Академией Наук в С.-Петербурге, избравшей меня своим коррес пондентом, все это воодушевило меня и возбудило горячее желание по моему возвращении в Геттинген предпринять некую большую поездку, единственно чтобы расширить мои познания в естествен ной истории. Более благоприятной возможности для этого, чем отправиться с первой российской кругосветной экспедицией, мне никогда не могло бы представиться. Как корреспондент Академии наук, я считал, что в значительной степени имею право просить ее поддержать мое предложение, высказанное в письме. Но… 18 августа 1803 г. я получил письмо, с сожалением, что мои намерения не были известны ранее, поскольку теперь времени их выполнить уже не осталось. Мне сообщили, что два судна, «Надежда» и «Нева», уже отплыли с первым благоприятным ветром, чтобы остановиться на неделю в Копенгагене. Доктор Тилезиус был, кроме того, уже назначен натуралистом экспедиции, к которой он, как ожидалось, присоединится в Хельсингёре, а я, вероятно, не соглашусь поехать туда при полной неуверенности и за мой собственный счет; ничего удовлетворительного поэтому в отношении моего запроса мне не могли обещать.
Я был, однако, нетерпелив в моих желаниях и решил не отка зываться от своего намерения, пока не уверюсь в невозможности его выполнить. Мое решение было немедленно принято, и, не теряя времени, в тот же самый день я выехал. 21 августа утром я достиг Любека и нашел в Травемюнде судно, готовое отплыть в Копенгаген, на него я и погрузился. Мы подняли якорь в ночь с 22 на 23-е и с бла гоприятным ветром достигли датской столицы рано утром 24-го.
…Я так искренне упрашивал камергера Резанова, который от правлялся с экспедицией в качестве Посла в Японию, принять меня участником рейса, что наконец, поскольку мое ходатайство было поддержано превосходным Капитаном фон Крузенштерн, собственно руководителем экспедиции, я имел счастье обнаружить, что мне эта честь предоставлена.

Langsdorff , 1813, IX - X

В то время как Вы, мои любимые братья и сестры, празднуете Пасху и у Вас изобилие яиц и всего прочего, мы должны удовлетво ряться куском солонины. Ради праздника мы получили еще двойную порцию полупротухшей воды. У нас также было слишком много дел, чтобы думать о празднике. Только вид суши радовал нас, и надежда получить вскоре в избытке свежую воду вселяла новое мужество. Но только Вам, эпикурейцам, Ваши раскрашенные яйца не доставили столько радости, как нам наша лишняя порция воды. День был очень жаркий, наша работа утомительна, а солонина возбудила неутолимую жажду. Кроме глотка воды, ничто не могло ее утишить.
Прежде чем осуждать, надо самому узнать, что это такое — ис пытывать лишения в еде и питье. Если нам, людям, установлены вес и мера в этом, то есть и пить хочется вдвойне. Поэтому нестерпимый голод и жгучая жажда становятся мукой. Я не советую тому, кто не научился подвергаться лишениям, путешествовать вокруг света.

Левенштерн, 2003, 115

Теперь обращаю мысли и душу маю к вам, любезнейшии и дра жайшии предметы. К тем, которыя делают мне утешение во всех краях света. К тем, для которых желаю существовать еще. А тебя, любезнейшей предмет сердечных чувств моих, тебя всякую секунду воображаю и щастием моим горжуся. Так, мой идол, ты одна мною руководствуешь, ты приказываешь мне достойным быть Россияни ном. Возвращусь — и в твоих объятиях излиется душа моя. И сер дце твое, встрепетав, почувствует удовольствие, что есть нехудой гражданин отечества. Знаю, что ты за оное прижмешь меня к груди своей, поцелуешь и дашь награду трудам моим.

Ратманов. Журнал... л. 26—27